«Ломайте строй неверных»
По пыльным переулкам Губдена домой тащится поседевший старик, в кармане брюк – последняя память о погибшем сыне. На мобильнике фотография первенца: рядом с потухшим левым глазом зияет дыра. «Они убили его, когда он уже не мог за себя постоять», - сокрушается Мугамеджали Вагабов.
Пожилой мужчина снимает шапку из серого каракуля. Его дом стоит в тени мечети, возвышающейся, как крепость, над Губденом – горным селом в кавказской республике Дагестан. Представители федерального центра, как правило, появляются здесь только под прикрытием танков и вертолетов. Вместо уголовного кодекса России в этих местах действуют законы Шариата: многие из 4000 жителей симпатизируют исламским боевикам, на протяжении более чем десяти лет пытающимся создать теократическое государство, простирающееся от Черного моря до Каспия.
Около 9 миллионов человек живут в 6 республиках российского Северного Кавказа. Каждая из таких республик после распада Советского Союза познала горечь террора или войны, больше других – Чечня. Но нигде сегодня положение не является столь взрывоопасным, как в Дагестане. Полоска суши на западном берегу Каспийского моря, площадь которой не больше Нижней Саксонии, а население страдает от нищеты, является родиной для нескольких десятков народов. Их представители ожесточенно борются друг с другом за должности и пастбища для скота. Тем временем подполье, состоящее преимущественно из исламистов, ведет войну против федерального центра и московского наместника в Дагестане.
Еще полтора века назад Дагестан был центром сопротивления завоевательным походам царской армии. И только после почти 30-летней войны, в которой участвовали 300 000 солдат, Россия смогла подчинить себе регион. Дух сопротивления чувствуется на этой земле и по сей день: 20 лет спустя после распада Советского Союза в Дагестане царит хаос, основной причиной которого являются радикальные исламисты. Сегодня править этой кавказской республикой практически невозможно.
Меньше чем через 4 года в регион съедутся люди со всего мира, пройдут зимние Олимпийские игры. Проблем не будет, заверяет российский премьер Владимир Путин – хотя его же Министерство внутренних дел только что заявило: количество терактов на Северном Кавказе возросло более чем в 2 раза. Не далее как 21 июля вооруженные боевики атаковали Кабардино-Балкарскую ГЭС, прогремело 3 взрыва. Порой волна террора докатывается и до российской столицы: террористки-смертницы, взорвавшие вместе с собой 40 пассажиров московского метрополитена в конце марта, были родом из Дагестана.
Каждый день из дагестанской столицы Махачкалы поступают печальные известия: за последние 2 недели были застрелены высокопоставленный судья, священник, 3 милиционера и бургомистр. В результате другого взрыва также пострадали сотрудники милиции, а в результате теракта на железной дороге сошел с рельсов поезд.
Магомедали, сын Вагабова-старшего, тоже пал жертвой латентной гражданской войны. 18 июля 2007 года он попал в засаду. Милиция заподозрила его в принадлежности к лагерю боевиков и вызвала на допрос в Карабудахкент, местный райцентр. Когда он возвращался домой, неизвестные открыли огонь по его видавшей виды «Ладе».
Магомедали был ранен - нетяжело, как впоследствии рассказывали врачи. Его доставили в карабудахкентскую больницу, которую оцепилa милиция; к нему не пустили даже отца. Когда Вагабов-старший, наконец, попал к сыну, тот уже был мертв – пуля прошла рядом с глазом.
«Мой мальчик просто проповедовал чистый ислам, - вспоминает Вагабов. – Он не был боевиком».
После смерти Вагабова проблемы Губдена не исчерпываются конфликтом между государственной властью и исламистами, к старым бедам добавилась война между местными кланами.
Ваганов показывает дыру в стене гостиной размером в кулак. Вскоре после смерти сына в селе застрелили милиционера. Cемья погибшего сразу же приписала происшедшее клану Вагабовых и, недолго думая, устроила самосуд: сын милиционера бросил в дом Вагабова гранату. Взрывная волна оказалась настолько мощной, что окна разбились в шести соседних домах.
Вскоре после этого все тот же сын милиционера поджег недавно отстроенный дом родственников Вагабова, после чего на мине подорвались вдова и дочь милиционера – на могилке отца и мужа.
«Мы здесь ни при чем», - утверждает Вагабов-старший. Ему 85 лет, в селе он уважаемый человек. И тем не менее пальцев на его руке не хватает, чтобы сосчитать всех погибших в его клане; недавно войска московского спецназа в ходе антитеррористической операции ликвидировали одного из его племянников.
Можно ли еще справиться с ситуацией на Кавказе? Коллега Путина по президентскому посту Дмитрий Медведев предложил новый рецепт: Москва должна активнее располагать к себе население, 90 процентов которого исповедует ислам.
Для Кремля Дагестан – это важнейший участок фронта в борьбе за умы и сердца кавказцев. Республика с ее 2,7 миллиона жителей некогда считалась одной из самых «жизнерадостных» на всем Северном Кавказе. Какие-то 10 лет назад там было больше казино и борделей, чем мечетей или школ Корана. Лишь немногие молодые женщины носили платки – сегодня они в большинстве.
Магомедсалам Магомедов, новый президент и ставленник Москвы, отец которого правил Дагестаном почти 20 лет, изображает из себя самого горячего в республике ревнителя мусульманской веры. Он нахваливает дагестанский ислам как «один из самых чистых во всем мире» - что проявляется в «нашем стремлении избавиться от <…> игорных заведений, наркомании и алкоголизма», убежден Магомедов. Он хочет лишить исламистское подполье базы, повысив престиж ислама при помощи государства. Новый курс не лишен рисков: может получиться, что в итоге правительство само создаст почву для дальнейшей радикализации.
Однако федералы производят впечатление оккупационных властей, уже перешедших в отступление. На магистралях, ведущих из Махачкалы, сотрудникам ДПС не обойтись без спецназа МВД и бронетехники. Только за прошлый год было убито 58 милиционеров. Министр внутренних дел дозволил своим подчиненным приходить на работу и возвращаться с работы в штатском: слуги государства стали излюбленными мишенями боевиков. Несмотря на это родственники погибших милиционеров говорят о «бездействии властей» и в анонимных листовках грозятся расправиться с убийцами собственноручно.
«Моего мужа, Юсупа, убили только потому, что он работал в ГИБДД», - рассказывает Зумруд Вазирханова, держащая на руках одиннадцатимесячного сына. Юсуп погиб с пятью другими коллегами, когда в январе террорист-смертник взорвал себя возле базы ГИБДД. Вдове выплатили в пересчете на рубли 3500 евро. Женщина не знает, как быть, когда эти деньги закончатся.
На другом конце улицы, в своем небогато обставленном двухкомнатном домишке, живет Гюльнара Рамазанова. С электричеством случаются перебои, и тогда черный хиджаб, покрывающий все ее тело, сливается с темнотой в доме.
Недавно ее фотография появилась в крупной бульварной газете; читателям сообщалось, что эта женщина – «пособница террористов». После этого Гульнара Рамазанова решилась покинуть село. На заборе табличка: «Продается дом».
В редакцию газеты источники в следственных органах передали список «черных вдов» - так в России называют женщин, чьи мужья или братья были убиты силами безопасности. Их подозревают в намерении отомстить, став «живой бомбой» исламистов. На долю «черных вдов» за последние 10 лет приходится минимум 16 терактов, в том числе 2 случая подрыва самолетов.
Рамзанова оказалась в поле зрения следственных органов из-за своего брата Вадима. Его убили 2 года назад в результате милицейской облавы в Махачкале. «Нам даже не отдали его тело, - вспоминает она. – Говорят, они продают органы убитых».
Женщина рассказывает о власти милиции, о пытках родственников и друзей, об электрошоке и «баклажках» - пластиковых бутылках с водой, при помощи которых сотрудники правоохранительных органов наносят наиболее болезненные удары. «У моего брата не оставалось выбора», - убеждена Рамазанова: постоянные подозрения и издевательства органов вынудили его уйти в подполье.
Российские защитники государства нашли видеозапись: Вадим на конспиративной квартире в течение 16 минут и 7 секунд детально рассказывает, как подготовить теракт. Перечисляет все необходимое для «пояса шахида», подсказывает, где в Махачкале купить ацетон, где – детали для детонатора. «Самое главное, чтобы это все было ради Аллаха. Ломайте строй неверных, побольше их убивайте, где бы вы их не обнаружили», - взывает Вадим.
«У каждого здесь своя правда», - вздыхает высокопоставленный российский генерал, долгие годы командовавший борьбой против исламистов на Кавказе и пожелавший остаться неназванным. Он больше не верит в быструю победу над экстремистами, хотя сегодня в неспокойном регионе уже десятки тысяч спецназовцев, сотрудников милиции и спецслужб. Взамен каждого убитого террориста «отрастают» двое, сокрушается генерал: «Чтобы положение здесь изменилось, должны пройти годы».
Как бы то ни было, средствами исключительно из арсенала правового государства исламистов не победить; надежды западных европейцев «оттеснить» радикальный ислам на второй план за счет улучшения социальных условий генерал называет наивными. «Если эти люди придут к власти, нам придется иметь дело с фашизмом религиозного окраса», - предупреждает он.
Ситуация дополнительно осложняется тем, что проследить линии фронта в многонациональном Дагестане крайне непросто. Подполье объединяет не только исламистов, но и обыкновенных преступников, авантюристов, мошенников. Там же находят прибежище наркоманы, которые не в состоянии заплатить по долгам, а также банальные убийцы, скрывающиеся от кровной мести родственников своих жертв.
Российская пропаганда без устали повторяет, что исламисты финансируются из-за рубежа. Однако в действительности большинство из них самостоятельно обеспечивают себе материальную базу, совершая налеты на банки и магазины. В редакции SPIEGEL имеется видеозапись, на которой группа боевиков хвастает «трофеями» из ограбленного салона мобильной связи.
Важнейший источник доходов исламистов – рэкет. Нередко достаточно одного текстового сообщения с упоминанием закята, предписываемого Кораном «очистительного» налога в пользу нуждающихся. Платят его как владельцы пекарен, киосков и магазинов спорттоваров, так и местные олигархи. С одной стороны, они боятся за свою жизнь, с другой – обеспечивают себе «страховку» на случай, если однажды в их селе или регионе к власти и правда придут исламисты.
Агенты Москвы пытаются, в свою очередь, подкупить исламистов, чтобы вернуть их сердца России. Впрочем, особых успехов такая политика не приносит, тем более что светское государство постепенно теряет свою привлекательность: Дагестан уже давно не в состоянии обеспечить гражданам благосостояние и безопасность.
«Вам хватит 15 минут?» - не так поинтересовался давно министр внутренних дел России Рашид Нургалиев у одного из своих офицеров, собравшегося доложить о положении в Дагестане. Времени полковнику понадобилось в три раза больше. Он говорил о повсеместной торговле должностями, заказных убийствах, захвате заложников, «крышевании», торговле наркотиками и оружием – при этом речь шла отнюдь не о методах преступных банд, а о состоянии дел в Министерстве внутренних дел Дагестана.
Генеральный прокурор России Юрий Чайка в Москве – за закрытыми дверями – заявил: нераскрытые преступления попросту приписываются исламистам, статистика фальсифицируется. И посетовал на «беспримерный уровень коррупции».
В Дагестане старший лейтенант Шамиль Омаров, начальник одного из ОВД Махачкалы, присваивал средства, предназначавшиеся родным погибших при несении службы милиционеров, рассказывают его подчиненные. А также перепродавал бензин для заправки служебных автомобилей и выплачивал твердые зарплаты своим родственникам, которым даже не приходилось являться на службу.
Сотрудники ГИБДД, несущие службу на магистрали, пересекающей весь Северный Кавказ, должны были отдавать начальству по 2000 долларов каждый – из денег, полученных в виде взяток. Коррупция не пощадила даже систему юстиции: в конце 2008 года суды присяжных лишились права рассматривать дела террористической проблематики: подкупить или запугать заседателей было для родственников обвиняемых и организаторов терактов проще простого.
Социальные проблемы в Дагестане тоже грозят выйти из-под контроля федерального центра. 18 500 студентов ежегодно получают дипломы местных университетов, однако устроиться на работу удается лишь одному из шести выпускников. Официальная безработица приближается к 20 процентам, что обеспечивает республике 79 место среди 83 субъектов федерации. Ситуация успела стать настолько безнадежной, что дагестанские призывники не откупаются от службы, как по всей стране. Они даже платят до 500 евро, чтобы пополнить ряды вооруженных сил.
В центре Махачкалы находится, пожалуй, самое современное кафе Дагестана, называется оно «Bon appétit». Около полудня молодые люди занимают столики у окон. Они хорошо одеты, тщательно причесаны – кавалеры ждут студенток из педагогического университета, расположенного по соседству. Половина девушек приходит в платках, остальные – в коротких юбочках и на высоких каблуках.
Амина, управляющая кафе, тоже в сером платке. Год назад она еще работала в просвещенной Москве, у ресторатора-мультимиллионера, но потом переехала в Дагестан. И даже здесь, в "Bon appétit", этом оазисе светской жизни в Махачкале, Россия, похоже, сдает позиции: Амина, некогда православная христианка, перешла в ислам. |
Это наверное ЗАО ЗАО "Война с террором" виновато?
Не надо сказок. Это целенаправленные акции исламистов-война, где итогом победы может быть только смерть неверных. И поэтому мне насрать, что они там испытывают. Мне гораздо спокойней, когда они умирают, ибо на войне жду только такого же результата как и они 
