nerd76
Advanced Member | Редактировать | Профиль | Сообщение | Цитировать | Сообщить модератору
Теперь Королевский совет более чем на десять лет оказался во главе государства[1]. В состав совета входили наиболее крупные и влиятельные светские и церковные феодалы.
К моменту смерти короля Магнуса Ладулоса перевес внутри совета оказался на стороне светских феодалов, из которых, по мнению многих шведских и финских ученых, наиболее авторитетным был Тюргильс (Торгильс, Торкель) Кнутссон. Он был (насколько удалось установить) выходцем из среды дворянства Вестергётланда. За два года до смерти короля Магнуса (в 1288 г.) Тюргильс был посвящен в рыцари и, как предполагается, уже на следующий год занял одну из высших государственных должностей — должность маршала[2]. В исторической литературе существует точка зрения (основанная на некоторых сведениях из источников), согласно которой за 1289—1290 гг. Тюргильс Кнутссон настолько завоевал доверие короля, что тот перед смертью поручил именно Тюргильсу вместе с «знатными мужами государства» заботиться об управлении Шведским государством и о судьбе малолетних королевских детей[3]. В последующие годы его влияние еще более усиливается, он фактически становится правителем страны. В своей политике Тюргильс опирался на поддержку крупных светских феодалов и проводил их линию. Он был противником группировки церковных феодалов, однако в открытую борьбу с ними не вступал[4].
К 1293 г. политическая обстановка в Швеции стабилизировалась, создались условия для подготовки большой завоевательной экспедиции на восточное побережье Финского залива.
В шведской и финляндской историографии политика Шведского государства 1290-х гг. на востоке Балтики с полным основанием взаимосвязывается с внешнеполитическими действиями, проводившимися в середине того же столетия Биргер-Ярлом[5]. Завоевательные походы 1290-х гг. являлись прямым продолжением «второго крестового похода» Биргер-Ярла, приведшего к завоеванию шведами центральной части Южной Финляндии — земли еми и были следующим, третьим этапом шведской экспансии на восточных берегах Балтийского моря.
Политическая обстановка, сложившаяся в русских землях в 1293 г., также благоприятствовала успеху завоевательных планов шведского правительства[6]. В этом году произошло резкое обострение междукняжеских усобиц, и связанное с этим новое нашествие золотоордынских войск — «дюденевой рати». Взрыв междукняжеской борьбы был вызван соперничеством между вторым и третьим сыновьями Александра Невского — Дмитрием Переяславским и Андреем Городецким, боровшимися за обладание; Владимирским великим княжением.
Андрей Александрович, стремясь отнять великое княжение у своего брата Дмитрия и получив поддержку от влиятельной группировки удельных князей, обратился за помощью к хану Золотой Орды и сумел склонить его на свою сторону. Хан передал великое княжение Андрею и отправил на Русь своего брата Дюденя с войском для изгнания Дмитрия с великокняжеского стола. Приход татарских полчищ привел к новому разорению и опустошению русских земель. Пострадали Владимир, Переяславль, Москва, Волоколамск и многие другие города и селения. Дмитрий бежал из Владимира. Андрей овладел великокняжеским престолом. Приближение татарского войска к границам Новгородской земли заставило власти Новгорода ради спасения своих владений, от разорения послать, гонцов к Дюденю с заявлением о признании Андрея Александровича великим князем и с приглашением его на княжение вместо Дмитрия. 28 февраля 1294 г.[7] Андрей прибыл в Новгород и был официально провозглашен новгородским князем[8].
По летописям нельзя точно установить, когда именно начались эти события. Но все они излагаются в летописях под 6801 годом, т. е. приходятся на время с 1 марта 1293 г. по 1 марта 1294 г. Поездка Андрея Городецкого в Золотую Орду, переговоры в Орде, сбор татарского войска, поход от нижней Волги на Русь, военные действия золотоордынцев в русских землях — на все это должно было потребоваться много месяцев. Следовательно, принятие мер по спасению новгородской территории от разорения началось еще летом, а может быть, весной 1293 г.
Точная дата шведского похода 1293 г. в Корельскую землю также неизвестна. Но эта военно-морская экспедиция, скорее всего, должна была начаться в первые недели или месяцы навигации, чтобы иметь достаточно времени и для ведения военных операций, и для возвращения, флота в Швецию (т. е. не позднее июня или июля 1293 г.). Таким образом, шведский поход приходится на то время, когда уже стала разворачиваться междоусобная борьба на Руси, а великий князь и князь новгородский Дмитрий Александрович, вероятно, был занят борьбой с враждебной группировкой князей и надвигающейся татарской лавиной. В критический момент шведского вторжения на территорию западных погостов Новгородской республики Новгород оказался лишенным поддержки других русских княжеств и без военного руководства, которое было обязанностью новгородского князя (Дмитрий Александрович уже не мог помочь Новгороду).
Правда, шведский поход и нашествие «дюденевой рати», по-видимому, не совпадали по времени. При изучении летописных текстов создается впечатление, что золотоордынское войско пришло на русские земли осенью или зимой, т. к. лишь после этого Андрей Городецкий в конце февраля 1294 г. смог приехать в Новгород. Во всяком случае, поход шведов был начат, скорее всего, до вторжения татар. Поэтому нельзя думать, что правящим кругам Швеции было заранее известно о резком осложнении политической обстановки на Руси и связанным с этим ослаблении Новгородского государства. Здесь речь может идти лишь о случайном совпадении.
Шведскому государству просто повезло, что его крупный военный поход в новгородские владения произошел в такой момент, когда Новгород не мог организовать отпор вражескому вторжению и помешать закреплению шведов на захваченной территории. Важным обстоятельством, также благоприятствующим успеху завоевательных операций шведских рыцарей в Западной Карелии, было отсутствие на карельском побережье Финского залива русских укреплений — оно было совершенно беззащитно в случае нападений с моря[9].
О походе шведских рыцарей в 1293 г. говорится во многих общих и специальных сочинениях по истории Карелии, Финляндии, Ижорской земли, в исследованиях о внешней политике Швеции и Новгорода. Однако в большинстве случаев авторы ограничивались констатацией основных фактов или беглым пересказом наиболее важных известий источников[10]. Никто не брал на себя труда обстоятельно и критически изучить все сохранившиеся источники и дать углубленное исследование одного из главных событий русско-шведской борьбы в XII—XIV вв.
«Крестовый поход» шведских рыцарей 1293 г. нашел отражение в нескольких современных ему и более поздних русских и скандинавских источниках. Кстати говоря, это первое событие в истории русско-шведских отношений, которое было зафиксировано во многих источниках обеих сторон.
Русские источники — это летописи, прежде всего Новгородская Первая летопись, содержащая записи, современные событиям 1293—1294 гг. В шведских источниках также есть сообщения, зафиксированные в эти же годы — краткие известия различных анналов, есть и текст повествовательного характера ( «Хроника Эрика»), написанный по воспоминаниям очевидцев примерно через 30 лет после похода. Имеются источники шведского происхождения,, написанные два-три столетия спустя и по сравнению с ранними свидетельствами не содержащие почти ничего достойного внимания ( «Хроника Эрика Олая» и др.). Записи, современные событиям 1293 г., но не слишком точные, есть в норвежско-исландских и датских анналах[11].
Шведский поход 1293 г. — вторжение шведских войск в Западную Карелию и основание ими Выборгского замка — освещается всеми русскими летописями предельно кратко: «Пришедши свея, поставиша город на Корельскок земле»[12]. Известия всех летописей об этом событии восходят к записи в Новгородской Первой летописи[13], сделанной современником в то же лето, когда произошло это событие. Летописец еще не знал о тех ответных действиях, которые были предприняты Новгородом спустя несколько месяцев (они были зафиксированы позднее, в летописной статье того же 6801 года). Если бы автору записи о шведском вторжении было известно и о русском ответном ударе, он объединил бы оба сообщения в одну статью.
Запись в Новгородской Первой летописи о вторжении шведов, видимо, была сделана сразу же по получении сообщения об этом событии. Возможно, это донесение было прислано администрацией западнокарельских погостов или администрацией уже существовавшего тогда города Корелы — центра Корельской земли, который был тесно связан со всеми карельскими погостами и первым должен был получить сведения о вторжении шведов. Весьма вероятно, что это сообщение было прислано в Новгород в виде берестяной грамоты (береста — самый обычный для того времени материал для письма), как и известие о шведском нападении на карельские земли, происшедшем сто лет спустя, в 1396 г.[14]
Краткость известия, по-видимому, отражает объем информации, полученной в Новгороде. Подробности действий шведских войск в Корельской земле были просто летописцу неизвестны. Более подробные сведения об ответном походе новгородского войска против шведов автор записи мог получить от очевидцев и участников отпора. Этим можно объяснить тот факт, что ответный поход русского войска (происшедший в марте 1294 г.) отражен в летописях гораздо подробнее.
Поскольку и известие о вторжении шведов и постройке ими «города» на захваченной территории, и сообщение об ответных действиях новгородцев содержатся в новгородской летописи под одним и тем же годом, очевидно, что летописец рассматривал действия шведов как попытку захвата территории, принадлежащей Новгороду.
В летописную статью 6801 года включены и события, фактически происшедшие в 6802 году (после 1 марта 1294 г.), и потому хронология летописных известий потребовала специального исследования[15]. Зато хронология показаний шведских анналов совершенно определенна: все они (за одним исключением) относят завоевание шведами западнокарельской территории к 1293 г. Поэтому высказывавшиеся в исторической литературе сомнения в правильности традиционной датировки похода не могут считаться основательными.
Запись о «крестовом походе» шведских рыцарей 1293 г. содержится в шести шведских анналах[16]. Эти известия характеризуются такой же предельной краткостью, как и известие Новгородской Первой летописи. Они не сообщают никаких подробностей. В них не указывается, кто стоял во главе похода, не приводятся точные даты (месяцы, числа), отсутствуют сведения о каких-либо конкретных действиях шведских войск и флота, кроме самого факта сооружения Выборгского замка, не отмечено даже, чью (принадлежащую какому государству) территорию захватили шведы. Впрочем, эта лапидарность вполне соответствует общему характеру шведских анналов — в этом виде исторических сочинений давалась лишь самая краткая фиксация сведений о происходящих событиях. При сравнении текстов этих анналов нельзя установить прямых текстуальных заимствований, в каждом источнике изложение событий дано по-своему. Но во всех шести источниках сообщается о победоносном походе шведов в Карелию и об основании ими Выборгского замка[17].
Весть о победоносной шведской военной экспедиции в Карелию докатилась и до далекой Исландии, где была зафиксирована в исландских анналах[18]. Весьма вероятно, что сюда имя Тюргильса вставлено при редактировании первоначальной записи шведских анналов, т. к. исландцам было известно, что Тюргильс тогда был фактическим главой Шведского государства, и именно он скорее всего мог возглавить самый крупный поход шведских рыцарей. Во всяком случае, никто из шведских и финляндских историков, специально изучавших события 1293 г., не ссылался на данное известие как на достоверное доказательство участия Тюргильса в выборгском походе.
Наибольший интерес представляет содержащееся в исландских анналах и более нигде не встречающееся известие о том, что во время шведского похода были завоеваны две части Карелии[19]. Видимо, источник этого сообщения надо относить к записи из недошедших до нас шведских анналов. Вместе с тем сомнительно, чтобы эта запись была сделана по свежим следам, в год совершения экспедиции. Как будет показано ниже, в результате похода первоначально была захвачена лишь небольшая территория. В этом же известии подразумевается овладение двумя территориальными единицами Карелии. В то время на Корельской земле подобными единицами были погосты. Каждый погост Западной Карелии (ставшей первой жертвой шведской экспансии) охватывал довольно значительную территорию. Возможно, данная запись была сделана не в 1293 г., а несколько позднее, когда в Швеции уже стало известно, что за время, прошедшее после основания Выборгского замка, шведам удалось подчинить себе ближайшие к Выборгу погосты Эврепя и Саволакс.
Наряду с указанными анналами важным шведским источником, почти современным событиям 1293 г., является уже упоминавшаяся в другой связи грамота короля Биргера городу Любеку от 3 марта 1295 г.[20] В этом документе, составленном руководителями Шведского государства менее чем через два года после захвата Западной Карелии, с официальной правительственной точки зрения коротко рассказывается о шведском походе в Корельскую землю и о причинах, вызвавших его. Грамота была написана в ответ на послание короля Германской ( «Священной Римской») империи, которому ганзейские города пожаловались на расстройство их торговли на Балтике (фактически — на Финском заливе) из-за развернувшихся там военных действий Швеции[21]. Шведское правительство изображает эти военные операции как «оборонительную» акцию, вызванную варварскими действиями язычников карел, нападавших на шведских подданных и мореходов из других стран, плавающих по Балтийскому морю ( «для защиты нашего государства и для безопасности мореплавателей»). Далее в документе говорится следующее: «мы… из жалости к страданиям несчастных и для распространения всеобщей католической веры обратили их (карел. — И. Ш.) после того, как они были с божьей помощью побеждены, в христианскую религию, и для защиты нашего государства и для безопасности мореплавателей мы с большим войском и с огромными расходами в честь бога и достославной святой девы построили Выборгский замок; каковые карелы в своем безумии и неверии поддерживались русскими, которые, не боясь бога, добиваются лишь временной выгоды и добычи»[22].
Хотя приведенный текст грамоты, как и шведские анналы, о событиях 1293 г. сообщает весьма скупо, все же он дает большее количество конкретных сведений. Как и в анналах, в нем говорится о победоносном характере похода шведских рыцарей и постройке Выборгского замка. Но, кроме того, он сообщает и о том, что военная экспедиция в Карелию, совершенная большим шведским войском, потребовала огромных расходов, здесь впервые указывается официальная идеологическая цель похода — распространение католической веры. И, что особенно важно, в рассматриваемой грамоте говорится, что карелы «поддерживались русскими». Правда, в документе не сказано прямо о подвластности (подданстве) карел Русскому государству. Скорее всего это объясняется тем, что в этом официальном документе шведам не хотелось открыто признавать, что они завоевали территорию, принадлежавшую» другому государству. Более удобно было сделать вид, что завоевана земля дикого языческого племени (с благой целью распространения там «света христианской веры»).
Действительно, Корельская земля в составе Новгородского государства обладала, как уже говорилось, весьма значительной автономией, на ее территории не было русских гарнизонов и новгородской администрации. Поэтому у посторонних наблюдателей могло создаться впечатление, что Карелия является политически самостоятельной, а карелы действуют на Балтике и в Финляндии по собственной воле.
Однако подобное мнение могло возникнуть у частных лиц или путешественников, но не у правителей государства, граничившего с карельскими землями. Шведское правительство не могло не знать, с владениями какого государства имели фактическую границу по реке Кюмийоки с 1250 г. его финляндские владения. Это подтверждает написанная 30 лет спустя «Хроника Эрика», из которой видно, что правящие круги Швеции были достаточно осведомлены о том, кому до 1293 г. принадлежала Западная Карелия. Во всяком случае, для нас важно содержащееся в грамоте короля Биргера указание на прямую политическую связь карел с русскими.
Однако этот документ, как и анналы и русские летописи, дает лишь общие сведения о событиях 1293 г. Единственный источник, близкий к этим событиям по времени возникновения и дающий их развернутое описание, — «Хроника Эрика», созданная спустя тридцать или тридцать с небольшим лет после похода 1293 г. Повествование о походе 1293 г. находится в первой части хроники, посвященной событиям второй половины XIII — первых двух лет XIV в. В основу этой части положены устные предания, воспоминания очевидцев и участников событий последнего десятилетия XIII в., а также некоторые письменные источники, в частности анналы. Имя автора хроники не известно, но на основе анализа содержания его творения установлено, что он принадлежал к шведскому дворянству и был близок к некоторым государственным деятелям 1310—20-х гг., особенно к Маттсу Кеттильмундссону и окружению герцога Эрика (сына короля Магнуса Ладулоса), которому было посвящено это произведение[23].
http://www.vbrg.ru/articles/istoricheskie_zametki/krestovyjj_pokhod_shvedskikh_rytsarejj_v_1293_g_v_korelskuju_zemlju_i_osnovanie_vyborgskogo_zamka/
|
