Мне показалось, что люди нередко ошибаются, требуя уважения к своим
правам, Я озабочен правами Господа в человеке и любого нищего, если он не
преувеличивает собственной значимости, чту как Его посланца.
Но я не признаю прав самого нищего, прав его гнойников и калечества,
чтимых нищим как божество.
Я не видел ничего грязнее городской окраины на склоне холма, она
сползала к морю, как нечистоты. Из дверей на узкие улочки влажными клубами
выползало смрадное дыхание домов. Человеческое отребье вылезало из вонючих
нор и без гнева и обиды, грязно, сипло перекорялось, как будто хлюпала и
лопалась пузырями болотная жижа.
Я вгляделся в хохочущих до слез, вытиравших глаза грязными лохмотьями
прокаженных, -- они были низки, и ничего больше. Они были довольны
собственной низостью.
"Сжечь!" -- решил мой отец. И весь сброд, вцепившись в затхлые свои
трущобы, завопил о своих правах. Правах гнойной язвы.
-- Иначе и быть не может, -- сказал мне отец. -- Они понимают
справедливость как нескончаемость сегодняшнего.
А сброд вопил, защищая свое право гнить. Созданный гниением, он за него
боролся.
-- Расплоди тараканов, -- сказал отец, -- и у тараканов появятся права.
Права, очевидные для всех. Набегут певцы, которые будут воспевать их. Они
придут к тебе и будут петь о великой скорби тараканов, обреченных на гибель.
Быть справедливым... -- продолжал отец, -- но сначала ты должен решить,
какая справедливость тебе ближе: Божественная или человеческая? Язвы или
здоровой кожи? И почему я должен прислушиваться к голосам, защищающим гниль?
|
